Такой непростой Шебаршин

Внешне он напоминал Джеймса Бонда в  лучшем его актёрском воплощении. Статный красавец , при одном взгляде на которого понимаешь, что перед тобой человек незаурядный, даже особенный. Хотя скажи об этом Леониду Владимировичу, он бы наверняка обиделся. Я как-то в его присутствии похвалил английскую разведку. Реакция была мгновенная: «Очень средняя разведка. Но мастера саморекламы». Сразу почувствовал себя профаном рядом с профессионалом высшей пробы. Но вот другую напрашивающуюся аналогию Шебаршин, возможно, не отверг бы: Зорге, каким он запомнился по фотографиям и фильму.

Для нелегальной работы Шебаршин не подходил: слишком колоритен, сразу бросается в глаза. А как сказал в беседе по возвращении из командировки в США великий Абель, нелегалу нельзя выделяться. Леонид Владимирович всю свою службу за рубежом работал, по принятой в его среде терминологии, под крышей. То есть в стране пребывания находился на законных основаниях, занимая скромную дипломатическую должность в посольстве. Чем он занимался на самом деле, местные контрразведчики, разумеется, знали, но такова общепринятая международная практика, против которой никто не возражает. Вы имеете своих шпионов в нашей стране, мы имеем своих разведчиков в вашей. Неписанный паритет.

 Впрочем, был в истории дипломатических отношений один курьёзный случай. Назначенный Ельциным на 100 дней министром иностранных дел России Панкин объявил, что всех разведчиков из посольств уволит. Видимо, от большого ума и безграничной приверженности демократии, правам человека и пр. Ельцин хотя сам соображал не шибко, но  в редкие трезвые минуты ему хоть объяснить можно было, что к чему. Послал он своего выдвиженца куда подальше, где тот не мог принести большого вреда. Это, конечно, крайний случай, но на протяжении своей работы Шебаршину не раз ещё приходилось сталкиваться с подобными начальниками, считающими только себя умными, а всех остальных – дураками. Тяжкое испытание для действительно умного человека.

Шебаршин выпустил четыре книги: «Рука Москвы», «Из жизни начальника разведки», «Хроника безвременья», «И жизни мелочные сны»; в последней собраны размышления  и афоризмы. После кончины пресса посвятила ему статей больше, чем за всю предшествующую жизнь. Поэтому я позволю себе не останавливаться на тривиальных деталях его биографии и служебной карьеры. Однако же есть детали, которые заставляют над ними задуматься. Я бы назвал их, пользуясь терминологией Паоло Коэльо, знаками судьбы.

Знак первый. Леонид Владимирович родился и вырос в Марьиной роще, в семье простых тружеников. А вы знаете, что представляла собой послевоенная Марьина роща? В хаотичном скоплении частных домов и домиков, окружённых густыми садами и крепкими заборами с непременными предупреждениями на них о злых собаках, таилось множество «малин» и притонов, эдесь был центр московского криминального мира во всех его проявлениях. В моей мальчишеской среде все знали: туда ни ногой, в лучшем случае изобьют.

Как это парню из Марьиной рощи в голову пришло поступать в Институт востоковедения, известный той же известностью, что английские и американские университеты для избранных, где готовят кадры разведки и дипломатической службы? Однако же пришло, хотя и не сразу. Поступал в Военно-воздушную академию, а поступил куда судьба велела. Помогли школьная медаль и социальное происхождение.  В те времена, которые меньшинство проклинает, а большинство благословляет, в вузы принимали в первую очередь детей рабочих и крестьян. У Леонида отец был рабочий, член ВКП(б). На мандатную комиссию, имевшую в таких институтах решающее слово при зачислении в студенты, наверняка произвели благоприятное впечатление и его личностные качества, которые для опытного глаза были как на ладони. Думаю, в тот раз судьба произвела в жизни Шебаршина своё главное предопределение.

О первых его шагах на дипломатическом поприще после окончания института мне рассказал Виктор Фёдорович Стукалин, работавший Генконсулом в Пакистане.

– Шебаршин обладал удивительной способностью располагать к себе людей, любого мог разговорить. От него исходила доброжелательность, собеседник чувствовал искренний интерес к себе. (Опять вспоминаю Абеля. Он учил, как строить беседу:  «Вы можете молчать, только вставляйте отдельные слова. Дайте визави полностью выговориться. Он уйдёт с впечатлением, что имел исключительно интересный, содержательный разговор».) Обладал незаурядным умом, огромной работоспособностью, в совершенстве владел английским, урду и хинди. Посол постоянно привлекал его как переводчика.

Во второй раз Леонид Владимирович прибыл к нам уже сотрудником разведки, пройдя соответствующую подготовку. Примерно через год президент Пакистана созвал совещание всех послов. Нам было чрезвычайно важно знать, какие он дал установки, как оценивал международную ситуацию. Когда совещание закончилось, Шебаршин попросил меня под любым предлогом срочно  поехать с ним в МИД. Предлог я нашёл, мы приехали и идём по длинному-длинному коридору, куда выходят двери служебных кабинетов. Я впереди, он по субординации сзади. Навстречу  поток служащих, все, как принято, с нами здороваются. Прошли пол-коридора, он меня догоняет и тихо говорит: «Всё в порядке.» В посольство была доставлена плёнка с полной записью совещания. За такой короткий срок обзавестись таким агентом – это надо уметь!  

Затем мы пригласили к себе пакистанских военных и в неофициальной обстановке сумели убедить их, что все проблемы, ради которых они готовились воевать с Индией, можно решить мирно, путём переговоров. Всё это способствовало успеху посреднической миссии А.Н.Косыгина в разрешении индо-пакистанского конфликта. По её итогам Шебаршин получил свою первую награду.

Позже мы с ним провели бок-о-бок три месяца,  вдвоём готовя переезд посольства в новую столицу. Работы было невпроворот.  Шебаршин трудился не считаясь ни со временем, ни с усталостью. Надо было – садился за пишущую машинку, одинаково свободно печатал и на русском, и на английском.

Естественно, он продвигался по служебной лестнице, но это никак не отражалось на его отношениях с нижестоящими. Какая-либо заносчивость, тем более гордыня ему органически чужды. В этом, между прочим, проявляется подлинная интеллигентность, присущая русскому человеку, из какой бы среды он не вышел.

Ещё один характерный эпизод. В Пакистан с правительственным визитом прибыл первый зампред союзного правительства К.Т. Мазуров. На аэродроме к группе встречающих подскочил его помощник и начал распоряжаться. «А ты, – выбрал он выделявшегося ростом  Шебаршина, – неси чемоданы.» По простоте, которая , как известно, хуже воровства, приезжий не учёл (а скорее всего и не знал) дипломатического этикета, не позволяющего рангированному сотруднику посольства выполнять такого рода обязанности. Леонид Владимирович тактично перевёл неловкую ситуацию в шутку, сказав товарищу, чтоб он не отвлекался от более важных проблем, и о чемоданах не беспокоился – как-нибудь справимся.

По итогам работы в Пакистане он получил очередное повышение: стал сначала заместителем резидента в Индии, а потом резидентом. Прочные добрые отношения с этой великой державой – вот итог и оценка работы резидентуры.

А потом – Иран со всеми его сложностями. За работу в этой стране Шебаршин получил орден Красного знамени, самую высокую из советских боевых наград. Когда началась исламская революция, в Тегеране разгромили и сожгли американское посольство, захватили в плен его сотрудников. Та же участь была уготована и советскому посольству, оно не раз подвергалось диким набегам разъярённой толпы. Но худшего удалось избежать. Помогли своевременно получаемые предупреждения о готовящихся нападениях и хорошие связи с местными спецслужбами.

В Иране случился и самый серьёзный прокол в зарубежной работе Леонида Владимировича, поставивший в ней точку. Важный сотрудник резидентуры перебежал к англичанам. Резидент перестал быть резидентом и получил скромную должность в центральном аппарате.

Пребывая на ней в тоске по настоящему делу, Шебаршин получил новый знак судьбы. Один ветеран передал ему следующий документ.

«9 ноября 1952 года бюро Президиума ЦК КПСС создало Комиссию по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР. В течение ноября-декабря 1952 года Комиссией был подготовлен проект постановлении ЦК КПСС «О Главном разведывательном управлении МГБ СССР».

В ходе подготовки этого проекта на одном из заседаний Комиссии И.В. Сталин высказал следующие замечания о разведке:

«В разведке никогда не строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом. Иначе будут провалы, и тяжёлые провалы. Идти в лоб – это близорукая тактика.

Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего отечества. Если агент будет завербован с ущемлением его патриотических чувств – это будет ненадёжный агент.

Полностью изжить трафарет из разведки. Всё время менять тактику, методы. Всё время приспосабливаться к мировой обстановке. Использовать мировую обстановку. Вести атаку маневренную, разумную. Использовать  то, что нам бог предоставляет.

Самое главное, чтобы в разведке научились признавать свои ошибки. Человек сначала признаёт свои провалы и ошибки, а уже потом поправляется.

Брать там, где слабо, где плохо охраняется.

Исправлять разведку надо прежде всего с изжития лобовой атаки.

Главный наш враг – Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку.

Нелегальные резидентуры надо создавать прежде всего в приграничных государствах.

Первая база, где надо иметь своих людей – Западная Германия.

Нельзя быть наивным в политике, но особенно нельзя быть наивным в разведке.

Агенту нельзя давать такие поручения, к которым он не подготовлен, которые его дезорганизуют морально.

В разведке иметь агентов с большим культурным кругозором – профессоров (привёл пример, когда во времена подполья послали человека во Францию, чтобы разобраться с положением дел в меньшевистских организациях, и он один сделал больше, чем десяток других).

Разведка – святое, идеальное для нас дело.

Надо приобретать авторитет. В разведке должно быть несколько сот человек-друзей (это больше, чем агенты), готовых выполнить любое наше задание.

Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.

Агентов иметь не замухрышек, а друзей – высший класс разведки.

Филёрская служба, по-моему, должна быть разбита по различным направлениям».

Книгу, где приведен этот документ, Шебаршин выпустил в 1992 году, когда его отношение к Сталину под влиянием непрерывно извергавшегося потока клеветы и фальсификаций сильно сместилось в негативную сторону. Однако ж комментарий он дал такой: «Ничего не скажешь, соображения толковые».

При всей толковости рядовому сотруднику аппарата разведки соображения эти совсем ни к чему. Они предназначены для её руководителя. Опять знак судьбы?

Вскоре её могучая рука дала себя почувствовать. Начальник информационной службы разведывательного главка генерал Леонов пригласил Шебаршина к себе сразу в заместители, минуя  промежуточные ступени. Следующее назначение, снова минуя промежуточные ступени, – заместитель начальника всего главка. Продвижение началось, прямо скажем, головокружительное. Не прошло и двух лет, как Леонид Владимирович стал начальником Первого Главного управления КГБ  СССР.  Почему Владимир Александрович Крючков избрал именно его своим преемником на этом посту? Коллеги считают, что решающую роль сыграли совместные командировки в Афганистан. В них ярко проявились и любовь к Родине, и сила личности,  и смелость, и мудрость, и благородство, которое при подобных обстоятельствах ценится сугубо, и, наконец, находчивость в критических ситуациях, цена которой – человеческая жизнь.

Повышения подобного рода являются огромным испытанием. Их с честью проходят те, кто на новой высоте остаётся самим собой. В данном случае – профессиональным разведчиком, и никем другим. Как поётся в известной песне, «чтоб другие тебя не теряли, постарайся себя не терять.» В истории мы тьму примеров знаем, когда боевой маршал или крупный учёный, артист, писатель решает вступить в ряды политиков. Видя ничтожество многих сих, они воображают, что не только справятся, но  поведут дело неизмеримо лучше к пользе общества и немного своей собственной. И чаще всего разбиваются, кто вдребезги, кто с повреждениями средней тяжести, воспарив с завоёванной профессиональной вершины. Об общественном ущербе и говорить не приходится.

Каждый такой случай – ниспосланное судьбой испытание. Две дороги перед человеком. Какую выбрать?

Размышляя о том, что привело  Шебаршина к отставке в самом расцвете сил, зрелости ума, всеоружии опыта, не могу не привести слова его друга Николая Сергеевича Леонова, произнесённые на похоронах: «Мы потеряли друга, товарища всего несколько дней назад, а страна потеряла выдающегося руководителя разведки,  настоящего борца за демократизацию государства, образованного и честного профессионала в фатальном 1991 году, когда сама историческая Россия покончила с собой.»

Для истории необходимо прояснить некоторые весьма важные детали, предшествовавшие фатальному 91-му. В 1990 году при подготовке ХХVIII съезда КПСС Шебаршина поставили в известность, что на съезде он будет введён с состав Центрального Комитета партии – органа, решения которого определяют самое главное в жизни страны. Начальник разведки  всегда входил в ЦК, поскольку по осведомлённости с ним мало кто мог равняться. Да и он должен из первых уст знать обо всём , что в государстве происходит,  какие имеются проблемы, планы и намерения. Шебаршин от членства в ЦК отказался. Почему – знал только он, не будем строить догадки.  Леонид Владимирович всегда отличался ярко выраженным чувством собственного достоинства и самостоятельностью в принятии решений. Но тут он, видимо, незаметно для себя перешёл черту, отделяющую служебную деятельность от политической, к которой был абсолютно неподготовлен.

Сам-то, конечно, этого не понимал, потому и пошёл дальше.  Ещё из надгробного слова Н.С. Леонова:

«В начале 1991 года по его инициативе мы вдвоём  попросили Владимира Александровича Крючкова принять нас для особого разговора. В беседе мы поставили вопрос о департизации Комитета Государственной безопасности во имя спасения этого важного государственного ведомства и выведения из-под удара его кадров. Положительной реакции мы не получили. Воинская дисциплина взяла верх в наших сердцах.»

Нет слов, чтобы сказать, какое уважение я испытываю к этим выдающимся разведчикам. Но и подобрать точные и необидные слова, чтобы показать всю их детскую наивность в вопросах политики, трудно. Призову на помощь матёрую волчицу Маргарет Тэтчер.

Из её выступления в Хьюстоне в ноябре 1991 года, где Тэтчер рассказала, как без единого выстрела был уничтожен Советский Союз (полный текст на моём сайте izyumov.ru): «Важное место в нашей политике занимал учёт несовершенства Конституции СССР. Формально она допускала немедленный выход из СССР любой пожелавшей этого союзной республики (причём решением простым большинством её Верховного Совета). Правда, реализация этого права было в то время практически невозможна из-за цементирующей роли компартии и силовых структур. И всё-таки в этой конституционной особенности были потенциальные возможности для нашей политики.»

Желающие могут составить список людей, чьими усилиями был выдернуты стальные стержни, скреплявшие могучий монолит  нашей  великой  державы. Это и будет список погубившей её  пятой колонны.

Верю, Шебаршин был в этих политических интригах добросовестно заблуждавшимся. Настоящие интриганы ещё пару раз использовали его в своих целях, а потом за ненадобностью решили убрать с первых ролей.

Когда ельцинская группа под неусыпным наблюдением и руководством посольства США забаррикадировалась в августе 1991 года в Белом доме, КГБ составил детальный план её нейтрализации при минимальных потерях. Известно было, что храбрецов там не просматривалось. Действовало веками проверенное правило: пожертвовать единицами, чтобы спасти миллионы. Выполнить план предстояло двум бригадам спецназначения («Вымпел» и «Альфа»). Крючков отдал приказ: начать операцию. А Шебаршин, которому соподчинялся «Вымпел», узнав об этом от его командира Бескова, сказал: «Не вмешивайтесь!» Тот связался с командиром «Альфы» Карпухиным, не собиравшимся изменять присяге. Но что могла сделать «Альфа», если план уже до начала его осуществления оказался сорванным?

Это к вопросу о роли личности в истории.

После бурного празднования победы контрреволюции неизвестный её герой был вознаграждён: получил должность председателя КГБ СССР.

Вступив в неё, первым делом осуществил свою идею-фикс: вышел из КПСС, приказом  распустил партийную организацию Комитета. Не приостановил её деятельность, как предписывал  ельцинский указ, а именно распустил. Не пойму: такой приверженец демократии, а коммунистов спросить и не подумал.

Потом была ночь беснования на площади Дзержинского пьяной толпы во главе со Станкевичем, снос памятника под руководством Лужкова, Новый глава КГБ распорядился включить прожекторы для удобства масс, открыть двери Комитета и пропустить внутрь их представителей. Объяснял свою предупредительность заботой о сохранении кадров и помещения.

Внутренняя и внешняя контрреволюция не питала иллюзий по поводу Шебаршина, знала, что разрушать свою родину он не станет, как бы ни затуманили его светлую голову песни и сказки демократов. Горбачёву приказали заменить его проверенным предателем. Андроповский ещё выдвиженец хлыщеватый Бакатин прибыл в кабинет председателя КГБ на следующий же день, созвал руководство, объявил в своём назначении и произнёс, обращаясь к Шебаршину:

– Вот мой первый заместитель.

Ответ заставил его приоткрыть рот от удивления:

– А вы со мной этот вопрос согласовали? Я согласия никому не давал.

Через несколько дней однодневный председатель КГБ СССР был уволен в отставку, раз и навсегда. Что делает ему честь.

Дальнейшая история Шебаршина общественного интереса не представляет и мало кому известна. Надо было как-то жить, вместе с прежними сослуживцами он создал «Российскую национальную службу экономической безопасности», чтобы защищать производственные коллективы от налётчиков, мошенников и воровских реформ. Стал очень религиозен (не путать религию с верой: бог один, а религий сколько?), вызвав у окружающих вопрос: грехи замаливает? Не раз повторял: «Всё, конец, ничего больше не будет». О властьимущих говорил: «Наёмники, ничего сделать не смогут». Невостребованность, критическое осмысление своих дел и поступков неотступно грызли его душу. Все видели, что его что-то мучает. Отношение к российской действительности Леонид Владимирович изливал в своих афоризмах.

О перестройщиках: «Заварили кашу, а жрать нечего».

О новых хозяевах России: «Бог, конечно, не выдаст, но от новых свиней надо держаться подальше – съедят!»

О прессе: « С волками жить, по-волчьи выть. Но стоит ли хрюкать вместе со свиньями?

О правителях: «На переправе не меняют лошадей, но стоило бы поменять кучера». «Только в политике трагедия может разыгрываться шутами». «Нас бросили в дерьмо, а мы хотим хорошо пахнуть».

Стоит прислушаться и к его историческим оценкам и прогнозам.

«В наших бедах на Кавказе прежде всего виноваты мы сами. Кто приволок Дудаева в Чечню, кто его вооружал, кто сказал ему и всем остальным: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить»? Я уже не говорю, что всё, с чем мы сталкиваемся на Северном Кавказе, происходит на фоне самого низкого в России уровня жизни, разгула коррупции и чиновничьего произвола. Чем скорее мы перестанем морочить себе голову «международным терроризмом» и займёмся людьми и явлениями, которые на самом деле порождают терроризм,тем лучше.»

«Сегодня мы с США партнёры, в союзники нас так и не приняли. Но кто знает, что может произойти через 5 лет? История имеет свойство совершать неожиданные повороты. С тем же Ираном США были теснейшими партнёрами на протяжении десятилетий. В Иране было около 300 000 различного рода американских советников, специалистов. И вдруг – исламская революция. Американцев из Ирана выметают, и Тегеран с Вашингтоном становятся врагами.»

«В нынешнем своём состоянии Россия довольно уязвима для внешней угрозы, которая может возникнуть совершенно внезапно в силу изменения мировой конъюнктуры. Сейчас наш единственный гарант независимости – ракетно-ядерный щит. Его надо холить и лелеять. До тех пор, пока он есть, связываться с Россией по-крупному никто не станет. Наши партнёры приложат максимум усилий, чтобы постепенно его ослабить. (От автора. И уже ослабили. Читайте на моём сайте izyumov.ru о продаже Ельциным американцам за бесценок и разрешение расстрелять Белый дом запаса оружейного плутония, накапливавшегося десятилетиями неимоверного труда.) Это стратегическая цель, от которой они не отступятся. Для нас же жизненно важно предпринять энергичные, продуманные меры по созданию новой экономики, которой по-прежнему нет. До тех пор, пока в стране не будет эффективной экономики, пока мы будем зависеть от конъюнктуры на мировом рынке нефти, можно говорить о чём угодно, - всё равно это останется лишь словами».

Шебаршина сразила та же болезнь, что и его отца. Тогда это называлось кровоизлиянием в мозг, теперь инсультом. Болезнь развивалась медленно, постепенно. Накануне смерти Леонид Владимирович был на работе, собирался назавтра приехать на собрание Клуба ветеранов контрразведки. Но с утра начала неметь левая нога, плохо стал видеть один глаз.  Потом зрение пропало вовсе. Предельно краткая  записка наощупь, выстрел. Всё.

Рядом с его рабочим столом стоит неприкосновенно небольшая статуэтка, подаренная кем-то к какому-то юбилею. В ней узнаются черты юбиляра. Он стоит во весь рост, подняв кверху правую руку. В руке на уровне головы – пистолет. Если это не знак судьбы, то что же?

Попрощаться с покойным на Троекуровское кладбище приехало полторы тысячи человек. Для Москвы число небывалое. В  основном ветераны, но и сотрудников СВР было очень много.

Вернуться в начало страницы