Научные среды

Почти все отделы «Литгазеты», в особенности литературные,  существовали в условиях конкуренции с другими изданиями. И, как правило, выигрывали. А вот отдел науки в этом отношении находился в невыгодном положении. Фундаментальная наука имела серьёзные отраслевые журналы, популяризацией занимались пользовавшиеся большим успехом «Наука и жизнь», «Знание – сила», «Техника – молодёжи», «Здоровье».  Олег Павлович Мороз, заведовавший нашим отделом, вёл его в русле этого направления, стараясь, чтобы газета первой бралась за выдвигаемые жизнью проблемы,  на лету подхватывала новые научные идеи. И как большинство литгазетовцев, чувствовал себя счастливым,  если удавалось «вставить пёрышко» коллегам (в переводе с газетного жаргона – опередить их).

Сам по себе человек несколько флегматичный,  движения которого были подчёркнуто неторопливы, он однажды буквально вбежал в мой кабинет, чего раньше никогда не случалось, и воскликнул: «Завтра в Москву возвращается из Горького Сахаров!» Как Мороз об этом узнал, я спрашивать не стал, подумал только: вот настоящий профессионал. Кроме тех, кому это положено по службе, на перроне он был, если не изменяет память, единственным журналистом и первым, кто взял интервью у Андрея Дмитриевича.

А Антонина Галаева, полная противоположность Морозу по темпераменту, невероятно деятельная и импульсивная, 22 июня 1963 года первой сообщила гражданам СССР о том, что такое СПИД, чем он опасен и как от него уберечься. Сообщение содержалось в подготовленной ею  статье директора Института иммунологии Рэма Петрова.  Он предупреждал о недопустимости недооценки  СПИДа, которая звучала при обсуждении этой проблемы в выступлениях руководителей Академии медицинских наук. К  счастью, в руководстве страны к ней отнеслись со всем вниманием.  В 1987 году у нас уже имелась сеть лабораторий для выявления спидоносцев. По официальным данным их было четверо и ещё более 200 инфицированных.  На общемировом фоне цифры ничтожные. Но газета продолжала бить тревогу. В частности, перепечатала  из «Пари-матч» интервью с первооткрывателем  возбудителя заболевания профессором Люком Монтанье. На вопрос, можно ли победить СПИД, учёный ответил: « Это проблема менее трудная, чем проблема рака: нам известен возбудитель, он уже выделен. Мы знаем врага в лицо. А это позволяет прицельно искать и найти оружие, чтобы победить его».

Галаева лучше других ориентировалась в научном мире. Она несколько лет работала в учреждениях  Академии наук, знала всех, и её все в этом мире знали. Основной темой для своих выступлений Тоня избрала  здоровье и медицину. Отдельские полосы под названием «научные среды» редко выходили без её материалов. Не обходилось порой без медицинской клубнички вроде всех враз заинтриговавшей  филиппинской «хирургии», без почти всенародного увлечения иогой – как не ответить на жгучий интерес читателей. Но это так, между прочим.

Куда важнее и актуальнее стресс. Сие губительное для мозга, сердца и души состояние переживал каждый. Но, попав в него, никто не обращается к врачу: это не считается болезнью. Наши авторы  разъясняют читателям: да, не болезнь, но почти стопроцентная причина инфарктов, инсультов, язв и, что всего опаснее, - рака. Понять это не так сложно, но ведь уберечься от стресса невозможно. Можно лишь найти способ ограничить силу и продолжительность его воздействия, стараться самим не стать причиной стресса для кого-то другого. Как это трудно!

Газета последовательно добивалась включения во врачебный арсенал гомеопатии. О ней шли давние споры. Столпы ортодоксальной медицины отказывались принимать её всерьёз, критиковали и исходные теоретические положения, и методику. Одно время до того закритиковали, что гомеопатия оказалась едва ли не в подпольном положении. В 1968 году министр здравоохранения подписал приказ, запрещающий издание гомеопатической литературы. Тем не менее она выжила, за 200 лет своего существования приобрела  стойкий контингент пациентов. Широкое распространение среди её сторонников получили некоторые безотказно действующие лекарства вроде камфора рубини – настоящей панацеи для всех видов желудочных неприятностей. А в Москве при В.В. Гришине построили новую гомеопатическую поликлинику со стационаром.

 В августе 1985 года Галаева собрала в редакции за круглым столом известных врачей-гомеопатов, чтобы они сами рассказали о том, какое место занимает гомеопатия в здравоохранении сейчас и какого, с их точки зрения, заслуживает. Тогда никто еще не произносил слово нанотехнология, а именно на ней, как выяснилось, и базируется гомеопатия. Её основатель Ганеман писал: «Лекарственное вещество в своей простой, грубой форме не проявляет всего богатства скрытых в нём целебных сил, раскрепостить их можно только тщательным растиранием лекарства и высоким разведением в растворах. Тогда оно до невероятности развивает свои скрытые и как бы заснувшие силы». Чем не нанотехнология?

Ни в коем случае не преувеличивая действенности такого рода газетных выступлений, объективности ради скажу, что «ЛГ» своей настойчивостью основательно помогла развитию гомеопатических методов лечения.

Чего нельзя сказать о неустанной газетной борьбе с курением. Мы больше потратили бумаги на антиникотиновые статьи, чем добились хоть каких-нибудь сдвигов.

Время от времени академически спокойные «научные среды» взрывались предельно эмоциональными статьями – о торговле «ничейными» младенцами в московском родильном доме, об ошибках и недобросовестности медиков.

Сергей Ушанов настойчиво твердил о необходимости всемерного развития кибернетики, что в принципе все понимали, но с чем её едят не представляли – о себе могу сказать хоть со стыдом, но честно.

Постоянно искала новые темы и Галина Подгурская.

Наиболее серьёзным разговором из ведшихся отделом науки я бы посчитал дискуссию о роли и месте интеллигенции в современном обществе, начатую Владимиром Дудинцевым. В ней столкнулись две позиции. Одна признавала интеллигенцию только  потомственную, с дореволюционными корнями (дело происходило уже в горбачёвскую  «перестройку»), другая отстаивала те миллионы из народа, которым и детям которых путь к вершинам науки, техники, культуры открыла революция и которые собственно и составили советскую интеллигенцию. Дискуссия получилась острая, с перехлёстами, но тем и интересная.

В тот же «перестроечный» период  в газете появилась новая рубрика «учёный и общество», сразу вступившая в соревнование  с давней рубрикой «писатель и общество». У каждой из них были свои неоспоримые достоинства. Скажу так: учёные не проигрывали. В подтверждение приведу фрагмент из прожектёрской статьи академика Николая Михайловича Амосова. Кто, где найдёт её теперь в пыльных подшивках…

Реальные идеалы нашего общества, порождённые компромиссами, в значительной степени уже сформулированы в документах партии. Однако это не означает, что к ним нечего добавить. Попытаюсь изложить своё мнение по пунктам.

1. Да, недопустима эксплуатация. Нужно добавить: не только экономическая, но и моральная. К ней относится и «технологическая», вызванная служебным подчинением. Уменьшить её можно только демократией и высоким уровнем морали. Нельзя унижать человеческое достоинство.

2. Труд есть обязанность, а не потребность. Он – источник богатства и тренировки. Для стимуляции труда не избежать неравенства и даже безработицы.

3. Потребность в собственности заложена в генах, но регулировать размеры имущества необходимо, чтобы не стимулировать жадность и зависть. Кроме того, собственность желательна гражданину, чтобы чувствовать себя независимым от государства, особенно если оно является основным работодателем. В связи с этим морально ли использовать наёмный труд для частного предпринимательства? Не морально, но компромиссы заставляют его допускать – при строгих законах.

4. Демократия необходима – от правительства до предприятия. Воля большинства должна сочетаться с уважением к интересам меньшинства. Полезно заимствовать демократические процедуры Запада: разделение власти, выдвижение нескольких кандидатов снизу, тайное голосование, ограничение сроков и пр.

5. Конституция должна обеспечить гражданские права в полном объёме, включая и свободу ассоциаций, однако при соблюдении принципа социализма. Обратные связи осуществляет независимая пресса. (исследования на моделях показывают, что наличии двух партий с одинаковой исходной идеологией возможен дрейф в сторону капитализма).

6. Необходимо восстановить в правах общечеловеческую мораль.

7. Охрана природы должна стать моральной категорией и пользоваться приоритетом в любых компромиссах.

8. Нужно пересмотреть атеистическую догму  «религия – опиум для народа». Эта формула никогда не соответствовала исторической правде, поскольку не останавливала политической активности. Но религия всегда поддерживала мораль, а вера в бога облегчала страдания многим людям.

9. В сфере экономики единственно возможный вариант – рынок самоуправляющихся предприятий с государственным регулированием, обеспечивающим защиту природы и социальные программы. Частное предпринимательство необходимо (компромисс!), но подлежит контролю.

Несколькими годами позже я познакомился с письмом другого выдающегося учёного А.Д. Сахарова советскому правительству, где он тоже излагал свои предложения на тему «как нам переустроить» жизнь общества. В обоих проектах говорилось о том, что от его основы – социализма – отказываться нельзя ни в коем случае. И оба, как бы повежливее выразиться,  были несколько утопичны. Во-первых, ставя задачи, академики не предлагали средств для их выполнения. Во-вторых, конвергенция  капитализма и социализма невозможна: или одно, или другое. Ленин, всемирно признанный авторитет, повторял и повторял:  всякая частная собственность (заметьте: частная, не путайте с личной, которая ничем не ограничивается) ведёт к обуржуазиванию. Возникновение капитала создаёт условия для коррупции, казнокрадства, подкупа власти, резкого роста преступности. В чём все вскоре убедились, едва власть перешла в руки завлабов, кандидатов и редких докторов наук вроде Гайдара, Попова, Бурбулиса, Шахрая, Хасбулатова, Афанасьева, Собчака, Старовойтовой и прочих ничтожных для такого дела личностей. Это не субъективная неприязнь к банде Ельцина. Это мировой опыт: нигде в мире не доверяют власть деятелям  науки. Их удел – советовать, анализировать, но не принимать решения. Знаете, чем политик отличается от всех прочих?  Способностью предвидеть результаты своих действий. Таких людей в мире наперечёт. Наша страна их давно не имела.

Читал как-то выступление уже упоминавшегося посла США Мэтлока в фонде Горбачёва. Посол с гордостью сказал, что читал Маркса, Энгельса, Ленина, а 13-томник Сталина с особой тщательностью дважды. Сомневаюсь, чтобы наши учёные мужи могли бы то же самое сказать о себе. Сдавали – да, а чтобы читать…

Советская наука резко делилась на две части. Её ведущие отрасли добивались выдающихся результатов, часто опережая весь остальной мир. Но была и другая часть, для характеристики которой как нельзя лучше подходит известная реплика Райкина: «Ребята, вы хорошо устроились!» Мало того, что пользы от работы десятков институтов не было никакой, они добились ещё и полной неприкасаемости. Никто в стране не был в такой степени вне критики, как учёные. За долгую жизнь я не припоминаю, чтобы в прессе появилась критическая статья в их адрес. В частных разговорах учёные охотно сетовали: у нас в институте две тысячи сотрудников, а работают от силы пятьдесят. Знаю лишь единственную публикацию на эту тему, и то иностранного автора Леона Арона. Приведу фрагмент из неё.

«Эти мягкие, умные, милые и насквозь циничные бездельники проводили целые дни в болтовне, обмене слухами и антисоветскими анекдотами, чтении и передаче подпольных самиздатовских рукописей, флирте, разговорах по телефону, часовых перекурах, набегах на близлежащие магазины, куда, по слухам, только что прибыла новая партия японских зонтиков, финских сапог или турецких кожаных курток.

Это были ветераны уклонения от своих обязанностей, великие мастера очковтирательства и надувательства – настоящие асы в искусстве избегать работы, значительная часть которой, надо признать, была бессмысленной и выдуманной «ими» - партией и бюрократией, которых эти коммунистические радикалы – в большинстве члены партии, – негодуя в довольно узком кругу и не подвергая себя опасности, страстно ненавидели.»

Когда пришло время, именно они стали главной антикоммунистической, антисоветской  силой. Тратя огромные средства на содержание оравы этих хамелеонов, Советская власть своею собственной рукой вырастила себе могильщиков. Как же они причитали, когда приведённая ими к власти клика, глазом не моргнув, зарезала ассигнования на науку чуть не под ноль. У меня много знакомых среди причитающих. Каюсь, в ответ на стенания не упускал случая злорадно повторять: за что боролись, на то и напоролись.

Отдадим должное «Литгазете». Она-то как раз не молчала. Во второй половине 80-х было  напечатано несколько статей и писем научных сотрудников о неблагополучии в их отрасли, статья Антонины Галаевой с резкой критикой большой Академии и Академии медицинских наук. Но поздно. В это время уже никто ни на что не реагировал и, самое главное, никто ни с кого не спрашивал. В ЦК КПСС Горбачёв «посадил на науку» Медведева – из главных своих споспешников в развале государства. Чего от него можно было ждать? В путинскую эпоху медведь стал символом «Единой России», объединившей коррупционеров и казнокрадов. Бывают же такие совпадения!

Под  покровительством Медведева за развал Советского Союза и коммунистической партии взялись известнейшие академики, щедро подкармливыемые  за эту деятельность американским посольством и целым сонмом разных фондов типа соросовского, перед которыми были в стране открыты все двери.  Популярных учёных приглашали в США «для чтения лекций», оплачиваемых минимум по 3 тысячи долларов (по тем временам огромные деньги) за каждую, а также для бесплатного отдыха. Для них устраивались шикарные семейные морские круизы, где лекции читали уже заморские специалисты.. Самым прилежным раздавались «гранты» – ещё одно название для беззастенчивого подкупа. И академики, не говоря уж о более мелкой научной рыбёшке, мчались в денежные объятия на всех парах. Подводя итоги проделанной работы, Клинтон докладывал Комитету начальников штабов Вооружённых сил США, что в сущности эти затраты надо отнести к разряду незначительных. Другими словами, с дешёвками имели дело.

Для истории надо бы отметить самых рьяных: Аганбегяна, Арбатова, Велихова,  Волкогонова, Лихачёва, Рыжова, Федосеева, Фролова, Шаталина,  Ягодина… Компетентные читатели могут пополнить список.

Были такие, что вредили нам, как могли, по-тихому. Уже после 1991 года знакомый геолог рассказал мне, что при назначении заместителем директора Института геологии АН шеф, почтенный старый академик дал ему такую установку: в план включай только долговременные проекты с большим вложением средств, желательно без отдачи.

Подобные продукты всегда на поверхности, иногда их столько, что под ними трудно разглядеть  чистоту подлинных глубин науки. Не забудем же и тех, кто стоял и стоит за родину, не прогибаясь и не боясь. Их, конечно, большинство. Назову некоторые имена. Академики Алфёров, Костомаров, Логунов, Страхов, Титаренко, Шевелуха. Первый среди докторов – Ричард Иванович Косолапов, подстать ему Бабурин, Братищев, Вишняков, Джохадзе, Дробан, Емельянов, Жуков, Жухрай, Клоцвог, Кошкин, Осадчий, Сазонов, Сапрыкин, Старченков, Хорев… Это только те, кого знаю или знал лично. Горжусь знакомством с ними.

  Вернуться в начало страницы