Вспоминая Любимова

 Кончина Юрия Петровича Любимова пришлась на ту часть его жизни, когда всё главное, что он сделал, осталось далеко позади. Ушли поколения, видевшие вживую его выдающиеся спектакли, в прощальных речах и статьях поминались их названия, а самих-то спектаклей давно нет. Такова участь художников сцены: созданное ими недолговечно.

Любимов прожил без малого век, он родился в самый канун Великой Октябрьской социалистической революции. Трудно сохранить в памяти всё, что было в такой долгой удачливой жизни. В интервью, в своей книге Юрий Петрович многое упускает. Иногда казалось, что он говорит то, чего от него сейчас ждут... А чего могут ждать люди, включающие в школьную программу вышедший из стен Госдепа США «Архипелаг Гулаг»? (См. мемуары американского посла Бима).

Я был близко знаком с Любимовым с 70-х годов, мы жили по соседству, Людмила Васильевна Целиковская даже приглашала нас с женой к себе в гости. Хочу поделиться дорогими для меня воспоминаниями о талантливом, ярком и сложном человеке. Тем более, что его жизненная и творческая биография излагается ныне с большими купюрами и неприличными конъюнктурными искажениями.

Характерная деталь: в десятках материалов о Любимове, печатных и интернетных, даже в Википедии, претендующей на энциклопедичность, ни словом не упоминается о том, что он был коммунистом. А он был! В партию вступил уже ведущим артистом театра имени Вахтангова в 1952 году, при Сталине, в год его последнего ХIХ съезда. Играл Олега Кошевого — такую роль не каждому доверят. Активно участвовал в партийной жизни, в театре на Таганке неизменно избирался в состав партбюро, делегатом партийных конференций разного уровня. После запрета КПСС Ельциным партию не клял, партбилет не сжигал, а, увидев этот аттракцион в исполнении Марка Захарова, сказал только: «Какая примитивная режиссура!»

Может, я пропустил, но и о Людмиле Васильевне Целиковской, с которой он прожил 17 счастливых ещё молодых лет, нет упоминаний. А ведь она была его музой, скромным, но очень важным соавтором всех постановок на Таганке. Знаменитый пушкинский спектакль «Товарищ, верь!» — по её пьесе.

Цитирую раздел Интернета, посвящённый Целиковской.

«Целиковская была очень тонким человеком. Зная взрывной и независимый характер своего мужа, никогда не вмешивалась напрямую в дела театра. Наши конфликты — режиссёра с директором — разрешала очень просто, отведёт меня в сторону и мягко скажет: «Не обращай внимания, это у него пройдёт». И напряжение снималось. Её влияние было очень велико. Людмила Васильевна прекрасно знала литературу, музыку. Умела деликатно «подсунуть» свежую идею, никому ничего не навязывая. Мы дружили домами, часто встречались. Целиковская вообще любила собирать друзей, в их доме всегда было весело и интересно, приходили самые выдающиеся люди. Пользуясь своим умом и обаянием, она привлекала и «нужных» для дела персон. Вообще это была светлая личность... Людмила Васильевна знала поэзию как настоящий пушкинист. Актёры получали от неё уникальные советы и чисто актёрские, и литературоведческие. Жаль, что Целиковская и Любимов расстались, ведь она отдала ему столько любви, тепла и поддержки... Из-за него забросила свою карьеру».  Н.Л. Дупак.

Ходили упорные слухи, что знаменитые таганковские поэтические композиции и инсценировки повестей и романов (в театре их пренебрежительно называли «болванками») писала Целиковская. Именно на их основе Юрий Петрович поставил свои самые лучшие спектакли. На премьере спектакля «Деревянные кони» Фёдор Абрамов сказал: «Этого спектакля не было бы, если бы на отдыхе в Прибалтике Людмила Васильевна не прочла мою книгу». Та же история приключилась и со спектаклем «...А зори здесь тихие» — за одну ночь Целиковская прочла в свежем номере «Юности» повесть Бориса Васильева, и к утру болванка была почти готова. Официально же она работала вместе с Любимовым только над одним спектаклем — композицией по стихам Пушкина «Товарищ, верь!»

А однажды в разгар многолюдного обсуждения спектакля в Театре на Таганке она так рассердилась на Любимова, что громко сказала: «Юра, ты дурак!». Все остолбенели. А она на секунду задумалась, и: «Нет, это слишком сильно сказано. Юра, ты гений!». Полная бурных событий, скандальная жизнь Таганки не только прошла у Целиковской перед глазами, но и втянула её в свой водоворот. В театре её в шутку звали генералом, а Любимова — полковником.

В переданном в траурные дни интервью с Эрнстом мастер простодушно поставил себя в положение человека, подобострастно гордящегося мимолетным вниманием сильных мира сего. В его возрасте это извинительно, но многоопытного интервьюера, ловко подставившего Любимова, как пел Высоцкий, «не извиняю».

Среди известных людей, с которыми свела Юрия Петровича жизнь, им упоминался Пётр Леонидович Капица. Но он забыл сказать, что великий учёный входил в состав созданного при театре художественного совета, состоявшего из умнейших и талантливых людей — учёных, писателей и поэтов, кинорежиссёров, критиков. Там были академик Флёров, Твардовский, Вознесенский, Евтушенко. Доктор философских наук, автор трёхтомной биографии Ленина Владлен Логинов, консультировавший «Десять дней, которые потрясли мир», не раз рассказывал мне, как члены совета словом и делом помогали театру. Их коллективная эрудиция не имела себе равных.

Как Любимов оказался на Таганке? В 1963 году директором умиравшего тихой естественной смертью Театра драмы и комедии назначили артиста-фронтовика, имевшего уже опыт административной работы, Николая Лукьяновича Дупака. Он начал с поисков нового главного режиссёра. Помог случай. Его сосед по дому Юрий Зодиев как-то обмолвился, что у него в гостях будут Целиковская и Любимов, уже поставивший к тому времени силами своих студентов в Щукинском училище «Доброго человека из Сезуана». Дупак попросил пригласить и его. В тот вечер произошла историческая встреча двух людей, создавших потом Таганку, подобная знаменитой встрече Станиславского и Немировича-Данченко. И очень похожая по взаимоотношениям в дальнейшем на взаимоотношения великих предшественников. Именно тогда Дупак официально предложил Юрию Петровичу занять пост главного режиссёра. А потом провёл неимоверно трудную работу, чтобы во-первых, преодолеть сопротивление актёров, не веривших в Любимова-режиссёра, а во-вторых, принять его студентов в труппу с весьма скромным штатным расписанием, имевшей в составе таких артистов, как Смехов, Эйбоженко, где ставил Фоменко.

23 апреля 1964 года премьерой «Доброго человека» открылся новый театр, который его создатели назвали Театром на Таганке, хотя по документам он ещё долго проходил под старым именем.

В 1964 году я был скромным журналистом и не мог мечтать попасть на премьеру. Но спектакль мы с женой вскоре всё-таки увидели, и, хотите верьте, хотите нет, он у меня до сих пор в памяти наряду с «Мёртвыми душами» и «Горячим сердцем» во МХАТе, «Мадам Бовари» с Алисой Коонен в Камерном. Зинаида Славина незабываема. Будь у неё репертуар, она бы выросла в великую трагическую актрису. Но в новом театре неограниченные возможности были только у главного. Актёров он держал, что называется, в чёрном теле.

Труппа Таганки работала самозабвенно, Юрий Петрович, получив полную свободу для творчества, жил в театре, уходил домой только поспать. Выпускали по несколько ярких премьер в год. И каких! Со сцены звучали Шекспир, Мольер, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Чернышевский, Достоевский, Островский, Горький, Есенин, Маяковский, Дин Рид, Брехт и наши современники Вознесенский, Евтушенко, Быков, Васильев, Трифонов, Бакланов.

Легендарными стали «Десять дней, которые потрясли мир», воплотившие романтику революции. Зритель попадал в её атмосферу прямо у входа, где актёры в солдатских шинелях накалывали на штыки билеты, как часовые в 1917-м, пропуска в Смольный. Революционный дух пронизывал «Что делать», «Мать», «Пугачёва».

То было время могучего расцвета советского театра. Любимов работал одновременно с Завадским, Симоновым, Товстоноговым, Ефремовым, Эфросом, Гончаровым, Плучеком и с первых своих работ стал с ними вровень, создав собственный, ни на кого не похожий сценический стиль. К нему тянулись молодые режиссёры. Пётр Фоменко, например, участвовал в создании «Павших и живых».

Всё новое приобретает как горячих поклонников, так и недоброжелателей. К сожалению, среди последних оказались работники отдела культуры ЦК, министерства культуры СССР. Они попортили Любимову и Дупаку немало крови. Но театр был городским, непосредственно им неподвластным. А горком партии как главная московская инстанция в обиду его не давал. Лишь однажды министр культуры Е.А. Фурцева, приехав по наводке министерских театроведов на прогон спектакля о жизни деревни по пьесе Бориса Можаева, прямо в зале запретила его к представлению.

Случай сам по себе, как теперь говорят, резонансный. Я работал тогда помощником первого секретаря МГК КПСС Виктора Васильевича Гришина. Он позвал меня к себе и стал распрашивать о театре на Таганке: «В политбюро о нём докладывают как об антисоветском. Может такое быть?». Я, горячий его поклонник, доказывал, что всё в точности до наоборот. Превратное же представление возникло потому, что никто из членов политбюро ни один спектакль там не видел, судили со слов нижестоящих. Попросил Виктора Васильевича сходить в театр и составить собственное мнение. Как раз в это время там выпустили пронзительные «Зори здесь тихие». Его я и посоветовал в первую очередь посмотреть.

Виктор Васильевич и его жена Ирина Михайловна пережили войну, Виктор Васильевич не раз рисковал жизнью под немецкими бомбёжками, обеспечивая бесперебойную работу Серпуховского железнодорожного узла. «Зори» произвели на него самое благоприятное впечатление. После спектакля состоялся длительный разговор с Любимовым и Дупаком, они рассказали о своих планах, трудностях.

Реакция, как всегда у Гришина, последовала незамедлительно. Отдел культуры получил поручение подготовить справку о первоочередных нуждах Таганки. Скоро театру выделили квартиры для ведущих артистов, несколько человек получили звания заслуженных. Юрий Петрович стал частым гостем в горкоме, постоянно звонил и мне. Запомнились две фразы, которые он тогда не раз повторял: «Вы должны помогать мне хотя бы как единственному русскому режиссёру». «Горком партии — единственное место, где меня поддерживают».

Виктору Васильевичу показали тогда, в каком плачевном состоянии находится давно обветшавшее тесное здание Таганки. Нужно новое. Но как обойти запрет правительства на строительство в Москве новых театров? Запрет по идее правильный: в Москве их и так много, а сколько новых городов не имеют ни одного. Гришин не был бы Гришиным, если бы не сумел пробить нужное решение. А Любимов с Дупаком сумели так повернуть дело, что новое здание начало строиться не на месте старого, а рядом с ним. Пришлось пожертвовать стоявшими там постройками. У театра было столько поклонников среди архитекторов и строителей, что все формальные препятствия преодолели без задержки.

Весь процесс строительства нового театра проходил под шефством горкома партии. Любимов и Дупак приезжали с проектами, макетами, советовались. У нас тогда вызвало недоумение непреклонное намерение Юрия Петровича построить новое здание той же небольшой вместимости, что и старое. Ведь москвичи выстаивали за билетами долгие очереди. Но ему это, видимо, как раз очень импонировало. Да и житейская сторона имела значение: с помощью билетов на Таганку можно было решить любой бытовой вопрос.

В 1976 году произошёл весьма неприятный эпизод, после которого контакты Любимова с Гришиным прекратились. Виктор Васильевич с женой приехали на спектакль «Пристегните ремни». Спектаклю предшествовала беседа с руководителями театра. Начало приближалось, а они всё не отпускали гостей в зрительный зал. Гришин, человек исключительно точный, начал беспокоиться. Тем более, что в театре не было гостевой ложи, а их места находились в середине длинного ряда кресел. «Без вас не начнут,» - успокаивал его Юрий Петрович. Но начали. И как раз в тот момент, когда Гришины пробирались к своим местам, со сцены прозвучала реплика: «К нам приехала комиссия». В зале раздался смех... На следующее утро Любимов и Дупак были в горкоме ещё до приезда Виктора Васильевича — для входа достаточно было предъявить партбилет. Гришин их принял, молча выслушал извинения и сказал: «Больше мы к вам в театр не придём. Но помогать вам я буду по-прежнему».

На следующий год Любимову исполнилось 60 лет. Юбилей был отмечен как в лучших домах, вечер продолжался три с половиной часа. Юрия Петровича, кроме делегаций театров, приехали поздравить первый зам. министра культуры СССР Попов, министр культуры РСФСР Мелентьев, представители ЦК и МГК ВЛКСМ, заводов «Сатурн», 1-го часового, 1-го подшипникового, Минлегпрома. Кроме правительственной от Президиума Верховного Совета РСФСР, поступило бессчётное количество телеграмм, особенно дорогая — от космонавтов. Юбиляр был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Творческая энергия Любимова поражает. В 1974 году он поставил балет в Ленинграде. Потом осуществил драматические постановки на Кубе, три в Венгрии, три оперные в Милане, где работал с Клаудио Аббадо. По приезде из Италии с восторгом рассказывал об этом выдающемся музыканте, о совместных дальнейших планах. О новых работах в своём театре речь как-то не заходила. Я спросил, нельзя ли, пока он так занят, подготовить моноспектакль Высоцкого, который наверняка имел бы успех. «Ну что вы, разве он может вытянуть спектакль...» Тем разговор и закончился. Юрий Петрович очень строго относился к Владимиру, со стороны казалось, что слишком строго, но, видимо, в тот период его жизни по-другому было нельзя. Люди, как известно, не ангелы.

О смерти Высоцкого я узнал из милицейской сводки, присылавшейся каждое утро в горком. В день похорон мне позвонил Любимов. Он сказал, что у театра собралось очень много людей, они хотят, чтобы гроб пронесли вокруг здания. «Так в чём дело», — спрашиваю. «Нам не разрешают». Выяснилось, что не разрешает работник московского комитета культуры, который боялся взять на себя ответственность. Прошу к телефону инструктора горкома, который тоже находился там. «Скажите, чтоб не создавал проблему. Просят люди — надо пронести». И пронесли, и ничего не случилось.

Каждое лето Таганка, как и другие московские театры, выезжала на гастроли. Сначала по стране, потом в Париж, Будапешт, Варшаву.

Первыми были гастроли в Париже. Юрий Петрович вернулся с них под сильным впечатлением от того, что там произошло. На все представления приходил Александр Галич, живший тогда в этом городе жизнью эмигранта. После последнего спектакля он сказал Любимову, что завтра придёт к нему для важного разговора. Хотел вернуться в СССР. Но разговор не состоялся. Утром Галича нашли мёртвым в ванной. Причину смерти власти придумали настолько невероятную, что и сами в эту выдумку, похоже, не верили. Однако же побег известного поэта из столицы демократии предотвратили и другим дали острастку.

В Будапеште произошла встреча, перевернувшая всю жизнь Любимова. Приставленная к нему переводчицей Каталин Кунц, женщина темпераментная и на 30 лет моложе, заставила его забыть и дом, и семью. По возвращении в Москву Юрий Петрович ушёл от Целиковской, с которой прожил 15 лет, и обратился в горком партии с просьбой предоставить ему по этому случаю квартиру.(Людмиле Васильевне было тогда 56 лет, у неё рос больной полиоэмелитом сын. Простите, но порядочные люди жён в такой ситуации не бросают). Квартиру Любимову выделили — разумеется, бесплатную.

Новый брак совершенно его переродил. Кунц приехала в СССР с нескрываемым неприятием советского образа жизни. Говоря о нашей стране, она неизменно употребляла матерный эпитет: «в вашей ё....й стране». Только так, и не иначе. Молодожёны теперь стали всё больше времени проводить за границей, благо Любимову постоянно приходили приглашения на оперные постановки. Он совсем забросил театр, два года в нём не появлялся. Труппа роптала, изнывая без работы над новыми спектаклями. Дупак без устали призывал главного режиссёра вернуться к своим прямым обязанностям, но куда там: в Лондоне житьё не худо. И в Милане тоже. Кэт там очень нравилось.

На этом рубеже наши встречи с Любимовым прекратились.

Я из горкома в 1980 году перешёл в «Литературную газету», на работу по основной специальности. О последующих событиях в жизни мастера, с которым мы за 10 лет сблизились, узнавал только со стороны, поэтому и описывать их не берусь, тем более, что начался сплошной негатив.

Русская пословица гласит: «С волками жить, по-волчьи выть.» Нарушишь законы стаи — не будет тебе ни постановок, ни хвалебных рецензий, ни премий. По управляемости всеми происходящими в обществе процессами Запад не имеет равных. Шаг влево, шаг вправо... Сами знаете. Юрий Петрович не нашёл в себе сил лишиться сладкой жизни. Слаб человек!

А дальше опять по русской пословице: «Коготок увяз, всей птичке пропасть». Когда в 1984 году наш лётчик в советском воздушном пространстве над дальневосточными военными базами сбил корейский самолёт, начинённый разведывательной аппаратурой, и потому не реагировавший ни на какие сигналы ПВО, на Западе поднялся неимоверный антисоветский шабаш. Вроде того, что недавно разразился вокруг малазийского лайнера. Американцы немедля, без суда и следствия, протрубили, что его сбил Путин, союзники их дружно поддержали. Однако никто из нашей пятой колонны не решился открыто встать на вражескую сторону. А Любимов тогда решился, да ещё с каким пафосом! Опять говорил то, чего от него ждали... Вот за что его лишили советского гражданства — за активное участие в международной антисоветской кампании. А с должности главного режиссёра сняли за двухгодичное отсутствие на рабочем месте, невыполнение должностных обязанностей, за предательство коллектива, брошенного им на произвол судьбы.

Горбачёв, став генсеком, простил Любимова. Вернувшись, чета реэмигрантов всю энергию направила на приватизацию театра. Если бы не твёрдая позиция тогдашнего министра культуры правительства Москвы И.Б. Бугаева, они бы своего добились: подобным людям тогда во всём шли навстречу. Но «есть божий суд, наперстники разврата!» Судьба строго спрашивает за подобные негодяйства. Творческих людей она лишает таланта. Любимов, изменив родине, уже не создал на драматической сцене ничего равного его первым, советским спектаклям на Таганке, жил старой славой.

Вот ведь как бывает: при ненавистной цензуре мы имели великую литературу и музыку, великие театр и кино. Теперь цензуры нет. И что вместо великих литературы и музыки, великих театра и кино?  

Ю.ИЗЮМОВ