Из прочитанных книг

Герман Смирнов. Русский сфинкс

Толковые словари утверждают: сфинксами вообще называли человека непонятного, загадочного и непостижимого, как сфинкс. Меня поразила мысль Тургенева о загадочном сходстве сфинксова лика с лицом русского крестьянина. Вглядываясь в крупные выпяченные губы, неподвижно расширенные, вздёрнутые ноздри, в длинные полусонные, полувнимательные глаза под двойной дугой высоких бровей, Иван Сергеевич вдруг делает неожиданное для себя открытие. «Ба,  восклицает он, — Да я узнаю эти черты… в них уже нет ничего египетского. Белый низкий лоб, выдающиеся скулы, нос, короткий и прямой, красивый белозубый рот, мягкий ус и бородка курчавая – и эти широко расставленные небольшие глаза…а, на голове шапка волос, рассеченная пробором… Да это ты, Карп, Сидор, Семен, ярославский, рязанский мужичок, соотич мой, русская косточка. Давно ли попал ты в сфинксы? Или и ты хочешь что-то сказать?

Небольшая заметка под названием «Сфинксъ» — о впечатлении, испытанном Николаем Гумилевым от созерцания этого загадочного сооружения. Первый вопрос, мелькнувший в голове поэта: зачем? Люди строят дома, чтобы жить в них; храмы, чтобы молиться; пирамиды, чтобы увековечить свою славу. Но сфинкс? Для чего он? И тут ему приходит в голову гениальная мысль: сфинкс нужен «для целей слишком высоких для нашего сознанья, находящихся вне нашего мира… Перед ним начиналась пустыня, и он сотни и сотни веков смотрел на нее и не менялся». Он защищал людей от всепоглощающего пространства пустыни, угрожающего существованию человека.

— Вскоре после этой поездки, — писал Гумилев, — мне пришлось говорить с одним очень умным и образованным французом о России. «Удивительная ваша страна, — говорил он мне, — мы, европейцы, не понимаем ее. И Франция, и Англия, и Германия, все живут одной умственной жизнью, работают над той же работой, звучат, как отдельные струны в оркестре человеческой культуры. Только Россия, глубокая, чуткая, богатая талантами Россия стоит отдельно, ничего, кроме смущенья, не вносит в общую сокровищницу. Она похожа на девушку, ждущего сказочного принца и отвергающую живых женихов. Каким же мировым целям служит она?» Я вспомнил о Сфинксе и рассказал французу моё впечатленье. Он не понял. Надеюсь, что русские скорее поймут меня».

 «Отцы и дети»

В 1862 году в своём знаменитом романе Иван Сергеевич Тургенев впервые обозначил и сформулировал важную особенность русского общества: перманентное мировоззренческое расхождение между старшим и младшим поколениями, конфликт «отцов» и «детей». Ничего подобного нет в западных странах, и это укрепляет американцев и западноевропейцев во мнении, будто их менталитет выше русского. Но задумаемся: почему возникает конфликт поколений и о чем говорит его отсутствие на Западе?

Как это ни парадоксально, конфликт «отцов» и «детей» есть показатель высокой духовной культуры народа. И наоборот, если такого конфликта нет, если между старшим и младшим поколениями царят гармония и взаимопонимание, это значит, что духовный мир «отцов» в сущности такой же,  как духовный мир «детей», что «отцы» с годами не повзрослели духовно, а только физически состарились. Ведь что такое американский культ успеха, соревновательности, богатства, комфорта, рекламы как не гипертрофированные мечты подростка, жаждущего развлечений, гуляний, нарядов, зависти сверстников и восхищения окружающих?

И как это не похоже на Россию, где усвоение национальной культуры  требует духовной зрелости, достигаемой годами той внутренней работы, без которой человек никогда не становится взрослым. Кто из нас в молодости не был наподобие западных людей честолюбцем, кто не жаждал свободы, личного успеха, славы и материального достатка. И кого не раздражали тогда ретроградные, как нам казалось, поучения старших, призывавших нас не заноситься, научиться понимать других людей, быть терпеливыми и терпимыми, отличать действительные ценности от фиктивных. Прошли годы, русская жизнь силой научила нас тому, чему мы не хотели учиться у старших. Мы поняли, что мало родиться русским, надо еще совершить большую духовную работу, чтобы стать им.

Образ Родины

В 1994 году, хороня 84-летнюю мать, я вдруг подумал: какая страшная судьба выпала на долю русских людей её поколения!  За свою жизнь оно испытало три страшных голодовки: детство наших родителей пришлось на разруху Гражданской войны; зрелость – на лихолетье Великой Отечественной, старость – на затеянную нами, их неразумными детьми и внуками, «перестройку».

Эти три голодовки на протяжении жизни одного поколения суть отражение в индивидуальных судьбах более мощного глобального процесса – троекратного тотального ограбления России в ХХ столетии. Можно недоумевать и скорбеть по поводу труднопостигаемого ослабления духовного иммунитета русского народа против идеологических вторжений. Но можно взглянуть на эти вселенские ограбления России и как на предназначенный ей свыше путь исторического развития.

Замечательный русский писатель, кораблестроитель по образованию, Евгений Замятин считал символом России ледокол. Ни одной европейской стране такие корабли не нужны, все эти страны окружены свободными морями. Только Россию окружают моря, зимой закованные льдом. И чтобы жить, чтобы не быть отрезанной от мира, Россия вынуждена разбивать эти оковы. «Россия движется вперед странным, трудным путём, не похожим  на движение других стран, — писал Замятин, её путь неровный, судорожный; она взбирается вверх — и сейчас же проваливается вниз, кругом стоит грохот и треск, она движется, разрушая!»

Образ России — грозная женщина. После третьей голодовки и ограбления  израненная, окровавленная своей и вражьей кровью, оборванная, в серо-красных лохмотьях, крепко стоит она босыми ногами на великой равнине, смотрит на мир зоркими гневными глазами. И от того, что увидят эти глаза в ХХI веке, зависит судьба русского народа, а, следовательно, и всего мира…

Ошеломительные цифры

Уж сколько было обвинений брежневского руководства за ввод советских войск в Афганистан, за гибель там 14,5 тысяч человек. Но вдумаемся: эта война длилась 14 лет, за год в Афганистане гибла 1 тысяча солдат. Сопоставим это с цифрами, приводимыми доктором экономических наук А. Первышиным. По данным минобороны в мирном 1991 году в армии погибло 5500 человек, а еще 98700 получили увечья или травмы. Но еще больше потрясают потери на гражданке в этом же году: 673 тысячи человек! В 120 раз превышающие потери в армии. Еще более ужасает классификация этих чудовищных потерь. Убито 32 тыс. человек. Покончили с собой 61 тыс. Пропали без вести 100 тыс. — в 7 раз больше, чем за всю афганскую  войну. (Это нераскрытые убийства, проданные в рабство на Кавказ и в бордели, расчленённые на органы, жертвы медицинских опытов и испытаний психологического оружия и др. На 2011 год по данным МВД пропавших без вести 72 тыс. — Ред.). В автокатастрофах погибло 63362 человека, а на всех остальных видах транспорта ещё около 36 тысяч. Умерли от отравления 40 тыс., утонули еще 40 тыс., сгорели на пожарах 42 тыс., разбились при падении 13 тыс., погибли на производстве 13 тыс. Ежесуточно 1844 человека.

За 5 лет Гражданской войны с 1918 по 1922 год потери Красной Армии составили 1 212 842 человека, то есть 665 в сутки. Почти в три раза меньше, чем в мирном 1991-м. Хорош «мир», в котором страна несет потерь больше, чем в Гражданской войне! Не честнее ли признать, что с 1991 года в России идет прикровенная, затяжная гражданская война? Вот только вопрос: кто против кого?

Вернуться в начало страницы